Почему «Поводырь» не получит Гран-При ОМКФ

Самое яркое событие национального конкурса, мировая премьера фильма Олеся Санина «Поводырь», уже собрала несколько призов – специальный диплом жюри за операторскую работу и статуэтку Золотого Дюка за лучшую актерскую работу. Но в зрительском голосовании фильм не сумел обогнать израильскую картину. Что же с ним не так?
События «Поводыря» разворачиваются в Украине в 30-х годах минувшего столетия. Американского инженера, приехавшего в Харьков строить завод, убивают, его сын чудом спасается и уносит документы, которые могут скомпроментировать местное партийное руководство, за мальчиком начинается охота, а он тем временем случайно становится поводырем слепого кобзаря. Перед нами разворачивается классический голливудский псевдоисторический экшн. Скитальцы-кобзари, борцы за национальную идею; подлюка-НКВДшник, затаивший личную обиду на одного из них; американский мальчишка, твердо уверенный в том, что его отец жив и готовый продолжать его поиски; актриса местного театра, тонкая чувствительная натура, влюбленная в погибшего американца, но тем не менее, вышедшая замуж за НКВДшника. И все это на фоне изъятия хлеба и начинающегося голода в стране. Кстати, эта составляющая в фильме прописана довольно схематично – лишь как общая канва, мол, ну все поняли, тяжелое было время, но мы не о нем, у нас тут своя история.
Во всем этом нет, разумеется, ничего плохого, игровое кино может позволить себе вымысел, какие-то расхождения с исторической действительностью, лихие повороты сюжета, на то оно и игровое, а не документальное. И режиссер не скрывает, что снимал, безусловно, коммерческий проект, картину, которая должна иметь успех в прокате, потому и сделана она по всем законам жанра.
Но вот время, о котором идет речь, уж слишком памятно по сей день, и живы еще, пусть и немногие, свидетели тех событий. Поэтому и обращаться с таким материалом следовало бы деликатнее. Откровенный пафос, а им картина переполнена, здесь больше раздражает, чем работает на идею.
Отдельная претензия к режиссеру и по поводу приглашенной звезды. Джамала великолепно поет, но играть не умеет. Работать с непрофессиональными артистами любят многие режиссеры, и такое сотрудничество бывает куда более удачным, чем мы видим в «Поводыре», это зависит в первую очередь от режиссерского умения правильно поставить задачу.
В ленте есть эпизод, когда героиня Джамалы узнает о гибели своего возлюбленного. В этот момент она сидит перед зеркалом в своей гримерке, уже в гриме, и готовится выйти на сцену. Ведь можно было остановиться (монтаж – великая вещь!) на ее глазах, на дрожащем лице, но нет. Героиня начинает выть, как белуга, и картинно размазывать грим по лицу. А ты, зритель, сидящий по другую сторону экрана, в эту секунду вдруг, как по щелчку, просто выключаешься из атмосферы, которую тебе терпеливо создавали всем предыдущим действом, и думаешь: нет, ну что за ерунда? Потому что пафосно и неискренне. Примерно такой же эффект имеет похожий эпизод со смертью любимой женщины кобзаря. Герой театрально падает на колени, раскидывает руки и начинает ненатурально орать благим матом ее имя. И не хватает только голливудского отъезда камеры вверх, к неведомым горам и садящемуся солнцу (камера, кстати, сверху, просто не так далеко). Это всего два крохотных эпизода. Но подобных вещей в фильме достаточно.

В связи с размышлениями о художественных достоинствах «Поводыря» мне вспоминается другой фильм, тоже показанный на ОМКФ, в рамках внеконкурсной программы «Фестиваль фестивалей». Это картина британца польского происхождения Павла Павликовского «Ида». В прошлом году он был в числе членов жюри международного конкурса, и мне повезло взять у него интервью. Он тогда рассказывал мне о своей завершающейся работе над «Идой». Поэтому когда эту картину привезли на нынешний ОМКФ, я с двойным интересом отправилась ее смотреть. Так вот Павликовский как раз – режиссер деликатный и тактичный, в «Иде» он прикасается к теме Холокоста. Главная героиня, Ида, юная девушка, воспитанная в польском монастыре, перед принятием обета отправляется на поиски своих родных, и узнает, что она – еврейка, и что ее родители были убиты во время войны. В поисках ей помогает тетка, единственная родственница, женщина с непростой биографией. После войны она работала в социалистической Польше прокурором и называли ее не иначе, как «кровавая Ванда». Воспоминания она заливает водкой и беспорядочными связями с мужчинами. Она жесткая и прямолинейная, холодная и даже злая, но пока они путешествуют, в отношениях с ней Ида проходит путь от явного неприятия до искреннего сочувствия. Это молчаливый фильм, снятый в черно-белой стилистике, здесь мало слов, и много языка кино, и здесь всего 80 минут, за которые история рассказана так, что врезается в память.
Потому что для того, чтобы показать боль и трагедию одного человека и целого народа, вовсе необязательно взрывать мосты и горы, и красиво падать в пропасть, достаточно показать человека, неуклюже скукожившегося в могиле, будто для себя же и вырытой, из которой он достает урны с прахом и тихо признается в убийстве. И нет никакой необходимости разводить вселенский плач, или вставлять в уста героев, озаренными восходящим солнцем, околофилософские сентенции, когда можно просто показать, как женщина, которая больше не видит смысла в своем существовании, докурив сигарету, просто выходит в окно. Не падает в замедленном ритме, красиво закинув голову, а просто выходит.

Впрочем, это мы говорим все же о разном кино. «Ида» — кино авторское, фестивальное, смотреть которое готовы немногие, но, как по мне, именно оно – настоящее. А «Поводырь» — коммерческое кино, аттракцион в хорошем смысле этого слова, кино, снятое ради картинки (и оператор таки молодец!), в жертву которой принесена искренность и душевность.
Так почему же оно все-таки не получит Гран-при ОМКФ, вручаемое по результатам зрительского голосования? Возможно, именно потому, что какая-то, пусть небольшая, но как оказалась, все же существенная часть зрителей, уже научилась различать эти разные полюсы в кинематографе. Не настолько, чтобы принять заведомо арт-хаусные ленты, но настолько, чтобы не поддаться массовому помешательству на почве патриотизма. Вот именно потому, что о тех временах нужно было бы говорить тактичнее и честнее, именно сейчас.
Впрочем, в защиту ленты могу сказать главное — в смысле картинки, серьезных (в основной своей массе) актеров, масштаба наконец, у нас пока еще не было такого кино, и «Поводырь» — действительно прорыв, пусть и в сторону голливудских штампов, но все же прорыв в нашем молодом кинематографе. И его будут смотреть в кинотеатрах, а ведь именно затем его и следовало бы снимать, не так ли?
А что касается ОМКФ — мы ведь еще победителя Национального конкурса не знаем.
19.07.2014